У меня есть список снов. Китай, Ницца, Индонезия, Неаполь, Марокко, Брюгге, Норвегия, Голландия, Сингапур, Венеция больше не снятся — они сбылись, чему подтверждение — фото путешествий. А вот Алтай, открывавший этот список, все оставался за горизонтом. Поэтому утренний Барнаул показался мне городом, в котором я уже была.Так бывает с давними снами. Однако стоило нам отъехать несколько километров, как воздух прочертила сорока, за ней вторая, и вдоль дороги чья-то добрая рука расстелила сначала пшеничное поле цвета утреннего солнышка, потом гречишное, потом за нами побежали подсолнухи, давно сбросившие лепестки. Все это было богато оторочено голубыми соснами, червонными березами, серебряными осинами и вечной зеленью елей. А потом из-за горизонта выступили горы. И тут я поняла, что сон начал сбываться.
* * *
Это сейчас северную часть Рудного Алтая называют Горной Колыванью, а в XIX веке это место звалось Змеевским краем. Если кто хочет потрогать руками историю — ему сюда.
В 1717 году на месте копей древнего народа, называвшегося чудью, нашли богатейшие залежи меди. А в 1736 году крепостные уральского промышленника Акинфия Демидова, построившего тут завод, обнаружили у подножия горы Змеевой залежи серебра. Там-то и заложили знаменитый рудник, дававший 54 000 пудов серебра в год. Уникальный музей истории развития горного производства действует с 1827 года и находится в первом в Сибири здании, специально построенном для этой цели. Лично для меня Алтай начался с первых слов директора музея Валентины Христиановны Смирновой, которая, влюбленно глядя на рукописную карту Колыванского горного округа 1837 года, сразу сказала, что другого такого места на свете нет. От рудника на Змеевский завод удивительный человек, горный инженер и изобретатель Петр Козьмич Фролов построил в 1806-1810 годах первый в России рельсово-чугунный путь для доставки руды длиной в полторы версты. Начальник Алтайского горного округа Петр Фролов до начала XX века был единственным сибиряком, удостоившимся царских почестей: он стал сенатором и получил чин тайного советника. Его давно нет на свете, а Валентина Христиановна, показывая макет старинного рудника и все прочие сокровища, нет-нет да и глянет так гордо, будто Фролов с ней намедни чай пил.
Знаменитое Колыванское озеро, которое находится у подножия горы Большуха, рассказать не берусь — а как? Это уникальный памятник природы. В 1829 году сюда специально приезжал знаменитый Александр Гумбольдт и назвал озеро «чудеснейшим уголком мира». Его поразили скалы-останцы. Еще бы! Как будто великаны играли в камешки, сложили их стопочкой, расшалились и убежали. А мы теперь стоим и глазам не верим.
* * *
Я родилась и живу в Москве и редко задумываюсь о том, как окружающая природа воздействует на человека. В Москве есть метро, а природы нет. И вот, вглядываясь в мелькающие за окном картины, я вдруг поймала себя на том, что это повсеместно разлитая красота наступает на меня и что-то там внутри переставляет с места на место. Едешь час, едешь три, пять часов, а берущие за душу картины не кончаются и не кончаются. Уходящие за горизонт пшеничные поля, точно выложенные горячими пирожками, полянки солнечного рапса, склоны сменяющих друг друга гор, покрытые разноцветными лесами, хрупкие блюдечки голубых и зеленых озер — в Алтайском крае их больше 11 тысяч — деревни, спрятавшиеся от посторонних глаз в зарослях цветов, яблонь и груш, оранжевые тыквы, похожие на елочные игрушки, нет-нет да и выглядывающая из-за поворота тайга… И вдруг понимаешь, что не нужно никуда бежать. То, куда принято нестись, рваться — вот оно. Тебе остается только рассмотреть и разгадать то, что в этих краях Творец раздает даром.
Многие жители Алтая не сомневаются в том, что жизнь началась здесь. И именно здесь находится Шамбала. Не какая-то вымышленная страна, которой нет и никогда не было, а территория погружения в себя. В столичном магазине в лучшем случае принято обмениваться воспоминаниями о докторской колбасе былых времен, а тут едва ли не в каждой придорожной лавке меня спрашивали, слыхала ли я про Шамбалу?
Почему я так хотела попасть на Колыванский камнерезный завод, сама не пойму. Знала только, что завод старинный, императорский. А того, что именно там из огромного пласта зеленой яшмы сделали знаменитую «Царицу ваз», которая стоит в Эрмитаже, не знала. Отделывали ее 14 лет. В 1840 году привезли в Петербург, и 9 лет она ждала своего часа — не было достойного помещения.
В старину рабочие шлифовального цеха работали в белых халатах, а в самом цеху было необычайно чисто, везде лежали ковры. Зарплата составляла 3 рубля, на эти деньги можно было купить корову. Камнерезы работали династиями, работа считалась почетной. Сейчас там работают люди, которых на всем свете раз-два и обчелся. Говорю это потому, что белые халаты, ковры и зарплата, на которую можно купить корову, остались в прошлом. Завод в упадке. Вредная каменная пыль, шум воды, которой моют каменные глыбы, грохот. Стою у стола, на котором резчик собирает икону в стиле флорентийской мозаики. Мастер — женщина. На нас не глядит. Вдруг ныряет под стол и начинает перебирать куски яшмы и порфира. Десять минут, двадцать. Приложит к работе — не то. Опять ныряет, опять прикладывает — не то и все. Я-то смотрю и не вижу, а ей прожилки не нравятся. Гладит рукой, вглядывается. И вдруг мне стало так тепло, так спокойно. И тому, у кого этот образ окажется, тоже будет тепло. Не за деньги работают — просто они знают, где вход в Шамбалу.
В Колывани живет чуть больше полутора тысяч человек. И там два музея: заводской и крошечный музей леса, созданный тридцать лет назад фронтовиком Василием Кирилловичем Паутовым. Вернулся человек с войны, пошел в лесхоз, работал главным лесничим. И сделал такое удивительное дело: собрал все виды животного и растительного мира Колывани, деревья, цветы, птиц и бабочек. Помогали ему охотники, чучела, как умел, делал сам. Входишь в две крохотных комнатки, точно в детство. За зарплату такое не сделаешь. Да я Василия Кирилловича, которого уже нет на свете, сразу поняла: сделал он это от радости.
Алтайский край пахнет хлебом, травами и весь пропитан медом. Едешь по дороге (дороги, кстати, отличные) — прямо медом намазано. Для путешественников истинный рай. И не только из-за меда (а также хлеба, сыра, масла,сметаны), но и потому, что куда ни погляди, везде рано или поздно увидишь так называемый «зеленый дом». Уже несколько лет в крае успешно развивается такое туристическое направление: люди строят на своем деревенском участке домики со всеми удобствами и приглашают желающих провести отпуск, как говорится, у Христа за пазухой. Стоит это в среднем 700 рублей в сутки на человека, а если с чудной домашней едой — плюс 250 рублей. Потрясающая рыбалка, верховая езда, байдарки, грибы да ягоды. Хозяева пашут от зари до зари, зато жизнь кипит. Но только местные жители от этого не в восторге.
Жалуются на безработицу, однако работать не хотят. Всем хочется плюшек с медом, но бесплатно. Смешные.
* * *
7 июля 1867 года в газете «Томские губернские ведомости» чиновник горного управления Степан Гуляев написал: «В деревне Новая Белокуриха открыты горячие ключи, вода в коих сходна с водой кавказских ключей и может лечить кожу, кости и трепетание сердца».
А я и не знала, что болеть так приятно. Слышала, что есть где-то курорт Белокуриха, но, черт возьми, где я была раньше?
Приехала. Выбрала санаторий «Белокуриха» (за манящую пристройку «Водный мир»). Сняла номер на два дня (везде, не поверите, аншлаг — старожилы объяснили, что могла остаться без ночлега) и пошла в ущелье Ши-Ши. Ползу и чувствую, со мной что-то не так. Падаю от головокружения. Идущие навстречу объяснили: воздух — шампанское. Отдышалась, огляделась и поняла: видимо, я в раю. Поэтому и мест не хватает.
Потом два часа ходила по медицинским кабинетам, но обошла только половину. К вечеру отправилась в «Водный мир». Не надо было ходить! Все виды водяного блаженства. К концу второго дня обнаружила признаки торжества непонятного происхождения. А очень просто: оказывается, у нас есть свой Баден-Баден, свои Карловы Вары и своя Швейцария — только лучше. Но авиабилет стоит дороже, чем в Африку. А?
***
Знаете, я очень люблю «Путешествие Нильса с дикими гусями». На самом деле это учебник географии, написанный сказочницей. Оттуда мне досталось драгоценное ощущение путешествия как подарка. И еще я запомнила, что нередко самое главное можно увидеть только с высоты птичьего полета.
Барнаул стоит на Оби, самой большой реке в России. Зрелище, доложу я вам. Обь происходит от слияния рек Бия и Катунь. И вот все говорили: «Бирюзовая Катунь», особая экономическая зона, надо вам поехать и посмотреть. При слове «зона» ехать, конечно, никуда не хочется. Но пришлось. Приеду, и все будут спрашивать: видела? А я не видела. Ну, поехала. Привезли меня в лес. Вылезли из «Волги». Спрашивается, зачем? Оказалось, дальше поедем на «Урале». Если кто не знает, «Урал» — это сооружение, в которое надо забираться по трапу, как в самолете. Используется при езде по вертикали. Я думала, меня везут на небо. А оказалось — на высокий берег Катуни. Единственная мысль: я могла умереть и не увидеть этого. И если есть на этом свете что-нибудь бирюзовое — так это Катунь.
* * *
В один прекрасный день я вдруг поняла, что Алтай — это такое место, где люди встречаются сами с собой. Именно здесь мне подозрительно часто попадались люди, круто изменившие жизнь и занимающиеся тем, о чем раньше и не помышляли. В селе Никольское живет Петр Николаевич Свиридов. В прежней жизни был тренером по боксу. Сейчас — хозяин мараловодческой фермы. Присутствие Свиридова в этом уголке земли изменило его облик. Думаю, немногие могут этим похвастаться.
Своим перерождением Свиридов обязан маралам — подвиду европейского благородного оленя. Пантовое оленеводство возникло в Сибири благодаря сосланному польскому дворянину Михаилу Янковскому, который тоже, кстати, до поры и не помышлял об этом деле. Я же говорю — здесь встречаются с собой. Так вот, панты издавна почитаются восточной медициной. Из них делают лекарственные смеси, славящиеся на весь мир.
За несколько лет приехавший из Бийска Свиридов создал свой мир, хозяевами которого являются маралы, а он, как говорится, у них на посылках. Но работа у него каторжная. Дело в том, что предгорные районы Алтайского края — уникальная природно-климатическая зона, и алтайский марал был и остается лучшим представителем пантовых оленей мира. В Алтайском крае приблизительно 56 тысяч маралов, а у Свиридова их 1300. Петр Николаевич построил рай для маралов и несколько домов для людей, которые приезжают сюда набраться сил. На ферме Свиридова производят целебную продукцию из пантов марала, и тот, кто был здесь один раз, всегда возвращается. Пантовые сауны в кедровых бочках исцеляют от переутомления, улучшают кровообращение, заживляют раны. Пантовые процедуры и целебное алтайское питание помогают даже олимпийским спортсменам.
Вообще-то Свиридов любит улыбаться, особенно когда показывает свои угодья. Сейчас заканчивается строительство вместительного деревянного терема для желающих пожить рядом с волшебными оленями. Мы полезли на крышу, оглядели окрестности, полюбовались на маралов, возвращающихся с выпаса. И тут Свиридов завелся. Разговор коснулся больной темы. Дело в том, что Россия продает панты за бесценок — 250 долларов за килограмм. Главный покупатель — Корея. Там делают пищевые добавки и медицинские препараты, которые продаются совсем по другой цене: препараты из пантов алтайских маралов стоят около 2 тысяч долларов. Елки-палки, говорит Свиридов, могли бы перерабатывать это драгоценное сырье в России, а мы отдаем его за бесценок. Глупые богатеи!
* * *
В былые времена Горный Алтай был автономной областью, а теперь это республика с населением около 220 тысяч человек. Ничего не могу с собой поделать: на моей личной географической карте Алтайский край и Республика Алтай — это неделимое целое, как, наверное, и было задумано в дни творения. Добравшись до Горно-Алтайска, я окончательно поверила в то, что приближаюсь к неведомой стране, в которую ведет Чуйский тракт. Конечно, я намеревалась добраться до границы с Монголией и побывать на плато Укок, где нашли алтайскую принцессу. Однако я вовремя поняла, что это — отдельное путешествие, и записала его в список снов. На следующее утро мы отправились в поселок Чемал.
Хорошо, что я ничего не знала про подвесной мост. Но не пройти по мосту — не попасть на остров Патмос, в храм Иоанна Богослова. А об этом не могло быть и речи.
С 1914 года стоял в запустении старый Чемальский храм, в котором, будучи иеромонахом, совершал богослужения знаменитый святитель Макарий, недавно причисленный к лику святых. Храм решили перенести на катунский остров, прозванный в народе в честь греческого острова Патмос, где молился Иоанн Богослов. Торжественное освящение совершилось в августе 1915 года. До сих пор не ясно, как был уничтожен этот храм — говорят, что в 1926 или 1927 году московский художник, приехавший сюда на этюды, нарисовал его, а затем поджег, чтобы храм остался только на его холсте. И вот однажды в эти края приехал столичный фотожурналист Виктор Николаевич Павлов. В конце 90-х годов Павлов на свои средства построил подвесной мост, а к весне 2000 года он построил на острове точную копию утраченного храма. Храм занимает всю территорию острова и получается, что человек, вступивший в храм, остается один на один с Богом — вокруг воды Катуни, наверху небо. Не знаю, как я преодолела мост, ведущий к храму, но, наверное, каждый человек должен хоть раз в жизни превозмочь страх ради встречи с тем, что больше него.
Вернувшись на землю, я зашла в гости к Виктору Николаевичу Павлову, уже давно переехавшему в Чемал.
Несмотря на преклонный возраст, он занят восстановлением того храма. Мы сидели под деревом, на котором заливалась какая-то сладкоголосая птаха. Я поймала себя на том, что не хочу задавать Павлову вопросы. Ответ на все хранится на Патмосе. Мужчина, приехавший сюда на выходные, замер у моста, и, поглядев на меня, сказал: боюсь, но, однако, надо.
Набравшись дерзости, я прошла по козьей тропе к знаменитой Чемальской ГЭС. Я преисполнилась невероятного уважения к козам, потому что человек, хоть и думает, что умней всех, но на крутом берегу Катуни, держа обеими руками выпрыгивающее сердце, больше всего похож на корову на коньках.
Чемальская ГЭС, первая на Алтае, стоит на реке Чемал в нескольких километрах от впадения в Катунь. В 1935 году ее построили заключенные Сибирского управления лагерей особого назначения. В то время станция обслуживала все села Эликмонарского района. В 1969 году во время наводнения здание ГЭС было затоплено по самые окна. После небольшого ремонта, а точней, просушки обмоток, ГЭС вернулась в строй и работает по сей день.
Охранник разрешил мне пройти в машинный зал. Я ничего не понимаю в машинах, но красота этого совершенного механизма произвела на меня куда более сильное впечатление, чем Мона Лиза. Это правда — в том-то все и дело.
Вечером этого прекрасного длинного дня мы приехали в село Чепош. Обязательно навестите Светлану Гавриловну Шилову, сказали нам в начале путешествия. Когда ее слушаешь, забываешь все на свете. Я еще подивилась: кто такая?
В бархатных сумерках алтайского предгорья возникла улыбающаяся женщина. Как будто по голове погладила…
Как и все встреченные мною на Алтае удивительные люди, приехала она издалека, из Новокузнецка. Окончила иняз, работала в городском доме культуры, а в 1996 году перебралась с семьей в Чепош. Ждала третьего ребенка, но случилось несчастье — выкидыш. И у нее возникло осознание того, что душа этого неродившегося ребенка приходила для того, чтобы вывести ее из города сюда. Чтобы началась у нее новая жизнь.
В этих краях именно она открыла движение, которое теперь именуется «Зеленый дом». Шилова так настрадалась в прежней жизни, что тут у нее возникла непреодолимая потребность создавать на земле солнечные уголки. Она сказала: «Потом я поняла, что гостиниц, где размещаются тела, полно. А душу привести в порядок негде». И открыла мастерскую ремесел, вместе с дочерьми Ольгой и Анной начала делать русские народные куклы. Называется это Центр русской культуры, и теперь сюда с утра до вечера едут люди. Зачем едут? Научиться разговаривать с собой.
А как это? Сидим мы в деревянном домике. Кухня-не кухня, большая русская печка, стол с лавками, по стенам сухие травы и разные веселые существа. Шилова откуда-то знает, что кукла — не игрушка, а надежный друг и проводник в тонкий мир. Кушайте, — говорит — блины со сметанкой. А я вам сейчас десятиручку принесу.
Десятиручка — старинная русская соломенная кукла, женщина с десятью разноцветными руками, чтобы хозяйка все в доме сделать успела. А вот, — говорит,- куклы, с которыми предки наши учили детей жить. И показывает мальчика и девочку из цветных лоскутков. И тот и другой выполнены со всеми подробностями. И мамы да бабушки показывали детям, откуда берется новая жизнь. И слова были, которые все знали: мужская гордость называлась благун, женская радость — куна, а то, что между мужчиной и женщиной происходит, называлось любжа.
— Предки , — рассказывает Светлана Гавриловна и гладит своих человечков, — учили носить жену на руках, как куколку, а мужа так погладить, чтобы он ни на кого не захотел больше глаз поднять. Учили потому, что любжа — это наука.
Вышли мы со двора, оглянулись на прощанье — все в цветах, возле маленькой избушки сидит возлюбленная пара из ситца да соломы. А в сумке у меня уже начала безобразничать десятиручка…
На другой день было Телецкое озеро. Когда мы на моторной лодке добрались до середины, я попросила заглушить мотор, высунулась из-под пластиковой крыши и закричала на все озеро: спасибо! Водитель нисколько не удивился. В прекрасной Швейцарии вокруг озер асфальтовые дорожки, а тут по берегам — заповедные синие леса. А еще он привез нас к месту падения метеорита, там все деревья и камни — серебряные. Сюда приезжают шаманы.
***
Сначала я подумала, что показалось. Нет, правда. Посреди леса стоит старинный деревянный корабль с высокими мачтами и веревочными лестницами. На борту название: «Любовь». Оглядевшись вокруг, я обнаружила чудо-юдо рыбу кит. Большущая серебряная рыба извивается неподалеку от корабля, и там снуют люди.
— Ладно, — сказал человек, который меня сюда привез. — Пойдемте знакомиться с хозяином.
Мы вошли в корабль и оказались в обеденном зале. По залу распространялся запах душицы, меда и доброй похлебки. Мужчина, сидевший за столом рядом с деревянным пиратом, посмотрел на меня и отрубил: интервью не даю, фотографировать меня не разрешаю.
Я такую строгость оценила. Журналисты много болтают, а этот человек делает. Причем делает то, что по большей части считается невыполнимым.
Сергей Васильевич Чикулаев, 54 лет от роду, судя по всему, уже прожил несколько жизней, хоть никогда в этом не признается. Он говорит: «Жизнь одна, в том-то все и дело.Это праздник. Вот я его и праздную — живу».
Жил он на заимке под Новосибирском, отец был егерем, первоклассным охотником, птиц узнавал по голосу, зверей — по походке. В 9 лет впервые увидел электрическую лампочку, а в 9-м классе в интернате — телевизор. Поступил во Владивостоке в мореходку и двадцать с лишним лет ходил по всему миру на судах, которые раньше показывали в передаче «Клуб путешествий». Потом у него заболела мать. Понял, что придется возвращаться на землю. Семья перебралась на Алтай. Жизнь без моря казалась невозможной. Поэтому он бросился в лес, как в море.Тоже стал егерем. Главным условием новой жизни было: подальше от города.
Потом переехал в село Язово, построил дом. Жил с матерью, женой и дочкой. Однажды дом загорелся. Чикулаев твердит — это был не поджог, а короткое замыкание. Но именно таких и поджигают: уж больно не похож на других. Еле успел семью на улицу вывести. Сгорел дотла. Несколько дней думал, как быть? Хотел взять кредит — не дали. Тогда-то он и принял решение: никогда ни у кого ничего не просить. Помогли друзья. Он снова построил дом и решил, что пришла пора строить корабль. Он же моряк.
Историю сооружения этого корабля — без всякого чертежа, с местными мужиками, которые все спрашивали: Васильич, а чего строим? Историю установки мачт при помощи крана и танка — надо бы записать, но ему некогда. Это правда. Во-первых, сейчас строятся новые домики для приезжающих сюда отпустить душу на покаяние («Русский дом» Чикулаева может одновременно принять до 100 с небольшим гостей, но ему этого не хватает). Во-вторых, у него маленькие дети. Да, маленькие. В пятьдесят лет у Чикулаевых родилась двойня. Сыну старшей дочери Насти столько же лет, сколько Арине и Полине. С женой он познакомился на корабле, когда ей было 18 лет. Говорит: коса у нее была до пояса. А еще они с женой усыновили мальчика, и Чикулаев мечтает усыновить еще несколько малышей. После детского сада вся эта публика учится хорошим манерам и танцам. Я посидела на уроке и вышла, потому что устала смеяться.
А потом меня повели гулять по лесу. Я не удивилась, увидев избушку на курьих ножках. Но тут мой провожатый молвил: избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом — и избушка повернулась. Да, правда! Чикулаев потом рассказал, что построил ее за две недели дамам к 8 Марта. Не знал, как сделать механизм вращения — он приснился ему во сне.
Историю Сергея Чикулаева нужно прописывать людям как лекарство. Он сказал: каждый должен строить свой корабль. Но, только увидев его в лесу, можно поверить в то, во что невозможно поверить.
Собственно, это и есть Алтай.
Ольга Богуславская, обозреватель газеты «Московский комсомолец»
Источник: altairegion22.ru
